Джеймс Клавелл - Гайдзин. Том 1
– Но он же британец, – задумчиво ответила она ему тогда. – Ты ведь ненавидишь их, папа, и говоришь, что мы все должны их ненавидеть. Ведь правда же?
– Да, капусточка моя, но не открыто. Британия – самая богатая страна мира, самая могущественная, в Азии они короли, и Струан – это «Благородный Дом», компания же «Братья Ришо» – маленькая. Нам было бы крайне выгодно, если бы мы заполучили их французский бизнес. Предложи ему это.
– О, как можно, папа, это было бы… я не смогу.
– Ты теперь женщина, а не дитя, девочка моя. Очаруй, обольсти его, и он сам тебе это предложит. Наше будущее в твоих руках. Скоро Малкольм Струан станет тайпэном. А ты, ты могла бы разделить с ним все это…
Разумеется, я очень желала бы иметь такого мужа, подумала она. Как мудро рассудил папа! Как замечательно быть француженкой и, следовательно, сознавать, что ты стоишь выше всех остальных. Совсем нетрудно вызвать в себе расположение, возможно, даже любовь к этому Малкольму с его странными глазами и этим старым молодым лицом. О, я так надеюсь, что он все же сделает мне предложение.
Она вздохнула и вернулась мыслями к настоящему.
– Я склоню голову, как мы делаем, когда встречаемся в Булонском лесу с Его Величеством императором Луи Наполеоном. Что такое, Филип?
– Возможно, нам лучше повернуть назад, – обеспокоенно сказал Тайрер. – Я слышал, они вспыхивают, как порох, если кто-нибудь из нас оказывается рядом с их князем.
– Чепуха, – отмахнулся Кентербери. – Никакой опасности нет, они еще ни разу не нападали на нас сразу целым отрядом – это не Индия, не Африка и не Китай. Как я уже говорил, японцы весьма законопослушны. Мы даже близко не подошли к границе, установленной Соглашениями, поэтому поступим так, как поступаем всегда: просто дадим им пройти, вежливо приподнимем шляпы, как сделали бы это при встрече с любым высокопоставленным лицом, потом двинемся дальше. Вы вооружены, мистер Струан?
– Разумеется.
– Я – нет, – заметила Анжелика несколько капризным тоном, наблюдая за знаменами, которые теперь покачивались в какой-нибудь сотне шагов от них. – Я полагаю, женщины тоже должны носить оружие, раз мужчины его носят.
Трое ее спутников ошарашенно уставились на нее.
– Бог с вами, что за мысли. Вы, Тайрер?
Чувствуя себя неловко, Тайрер показал Кентербери маленький «дерринджер».
– Прощальный подарок моего отца перед отъездом. Но я никогда не стрелял из него.
– Это и не понадобится. Опасаться следует только самураев-одиночек, которые путешествуют по одному или по двое – фанатиков, которые ненавидят каждого, кто не японец. Или ронинов, – объяснил Кентербери, потом неосмотрительно добавил: – Не волнуйтесь, уже целый год, если не больше, как мы живем без всяких инцидентов.
– Инцидентов? Каких инцидентов?
– Да так, пустяки, – сказал он, не желая пугать ее и пытаясь исправить свою оплошность. – Несколько нападений, совершенных двумя-тремя фанатиками, ничего серьезного?
Она нахмурилась.
– Но мсье Тайрер говорил, что было большое нападение на вашу миссию в Эдо, что нескольких солдат убили. Это, по-вашему, не серьезно?
– Нет, это было серьезно. – Кентербери натянуто улыбнулся Тайреру, и тот прекрасно понял его взгляд: ты полный идиот, если решаешься сообщить даме что-то хоть сколь-нибудь важное! – Но это были отщепенцы, просто-напросто банда головорезов. Чиновники сёгуната дали клятву, что найдут и накажут их.
Его голос звучал убедительно, но он спрашивал себя, какая доля правды известна Струану и Тайреру: пятеро убитых на улицах Иокогамы в первый год. На следующий год двое русских, офицер и матрос с военного корабля, были зарублены насмерть, опять в Иокогаме. Несколько месяцев спустя – двое голландских торговцев. Потом молодой переводчик Британской миссии в Канагаве: его ударили кинжалом в спину и оставили истекать кровью. Хьюскен, секретарь Американского дипломатического представительства, разрубленный на дюжину кусков по дороге домой после званого ужина в Прусской миссии. А в прошлом году британцы – солдат и сержант, зарезанные у дверей спальни Генерального консула!
Каждое убийство было подготовлено заранее и ничем не спровоцировано, думал он, распаляясь, каждое было совершено негодяем с двумя мечами. Ни разу японцам не нанесли никакой обиды – и хуже всего то, что ни разу ни один сукин сын так и не был пойман и наказан всемогущим бакуфу сёгуна, сколько бы ни вопило об отмщении руководство миссии и сколько бы обещаний ни давали эти джапские ублюдки. Наши доблестные вожди всего лишь стадо тупых баранов, черт бы их побрал! Они должны были приказать флоту немедленно прибыть сюда и разнести Эдо к чертовой матери, тогда весь этот ужас разом бы прекратился, мы смогли бы спокойно спать в своих кроватях без всякой охраны и разгуливать по своим улицам, по любым улицам, не косясь с опаской на первого встречного самурая. Эти дипломаты горазды только задницы лизать, и сей юный попугай – прекрасный образчик этой породы.
Он угрюмо рассматривал знамена, пытаясь разобрать иероглифы на них. Позади процессии, как только она полностью проходила мимо, путники поднимались с колен и трогались дальше. Те, что шли в одну сторону с колонной, двигались следом, отстав на почтительное расстояние.
Все четверо чувствовали себя странно, сидя в седлах, так высоко над рядами бедно одетых коленопреклоненных фигур по обе стороны дороги, головы в пыли, зады выставлены к небу. Трое мужчин старались не замечать открывшееся их глазам бесстыдство, смущенные тем, что с ними дама, которая была смущена не меньше них.
Ряды самураев-знаменосцев неотвратимо приближались. Они шли двумя колоннами, примерно по сто человек в каждой, за ними были видны еще знаменосцы и более плотные шеренги воинов, окружавшие черный лакированный паланкин, который несли восемь истекающих потом носильщиков. Дальше снова следовали самураи со знаменами, потом те, что вели под уздцы вьючных лошадей; замыкала шествие пестрая толпа носильщиков, нагруженных поклажей. Все самураи были облачены в серые кимоно с одинаковым гербом: три переплетающихся цветка пиона; этот герб был изображен также на знаменах и круглых соломенных шляпах, подвязывавшихся под подбородком. За поясом у каждого были заткнуты два меча – один короткий, один длинный. Некоторые несли за плечами лук со стрелами. Небольшое количество самураев было вооружено мушкетами, заряжавшимися со ствола. Одни были одеты более богато и изысканно, чем другие.
Колонны воинов надвигались на них.
И тут Струан и его спутники увидели, что глаза всех самураев не мигая смотрят на них, и с растущей тревогой прочли в этих глазах и на каждом лице одно: клокочущую ярость. Струан первым оправился от шока, в который повергло их это открытие.
